Почему особый научный интерес к памяти и роли культурного наследия в процессах ее сохранения возникает в отношении опыта в государствах де-факто? Может быть, «пограничное» состояние этих территорий способствует наиболее эффективному ответу на самые сложные философские вопросы по проблематике исследования памяти, обостряя все возможные смыслы.

Культурно-историческое наследие в государствах де-факто (ДНР и ЛНР) в последнее время приобрело особую цивилизационную значимость. Часть культурного наследия ЛДНР относится к советской эпохе, часть к эпохе Российской империи и ещё более ранним историческим временам.

По итогам неформальных исследований, которые были проведены на территории Луганской народной республики, от обстрелов пострадали церковь Вознесения (1849 года), лесопарк Острая Могила, здание, в котором проходило первое заседание Луганской городской думы (конец XIX – начало XX века), особняки и усадебные дома этого же исторического периода, Николо-Преображенская церковь, фасад дома, в котором родился русский писатель В. И. Даль, памятник ликвидаторам аварии на Чернобыльской АЭС, Саур-Могила…

Разрушение объектов культурного наследия привело к возрождению эффекта «непостижимого воспоминания» в массовом сознании. «Места памяти» и люди, которые создали их стали условием сохранения самого важного смысла исторической памяти, значимой для всей российской цивилизационной общности. 

«Память мертва, пока человек не оживит ее» [1], как мертвы и объекты культурного наследия, не обладающие культурно-исторической значимостью для народа. «О настоящем мы можем сказать, что оно “было”, а о прошлом, что оно “есть”, поскольку оно вечно, оно дано на все времена» [2] – онтологическая значимость прошлого, закрепленная в мемориальной культуре, создает неразрывную связь между прошлым и настоящим, задает точку отсчета в нашем отношении к бытию. Инструментальное отношение к памяти, столкновение различных версий культурно-исторической памяти в «местах памяти» в рамках общего культурно-цивилизационного пространства создает межцивилизационные разломы, которые сложно быстро преодолеть.

Цивилизационный подход может быть использован как для обоснования самобытности русской цивилизации, так и для её отрицания. Мировоззренческие основания цивилизационного подхода задают определенное содержание иерархии традиционных российских ценностей и актуализируют необходимость их трансляции в приоритетных сферах государственной политики в рамках конструирования будущего России. В представленной статье цивилизационный подход используется не столько для обоснования самобытности российской цивилизации (в том числе и ее советского периода развития), сколько для обоснования признания преемственности эпох и поколений в русле сохранения значимых коллективных воспоминаний. Разрушение/восстановление памятников культурного наследия (мемориальная культура и политика) разных исторических эпох затрагивает противоречивые социальные интересы и может выступать как пространством для политического взаимодействия и диалога, так и пространствомдля политического конфликта.

Историческая память и национальная идентичность представляют собой два проблемных поля, которые не мыслимы друг без друга. Обращение к прошлому, к историко-культурному наследию различно. Философский подход к проблеме памяти, её роли в формировании нации – обосновывает её онтологический статус, причины его изменения, сущностные характеристики памяти, социокультурные и религиозные аспекты.Проблему исторической памяти (как и проблему национальной идентичности) представляется возможным осмыслить в рамках трёх подходов: примордиализма, конструктивизма, инструментализма – память как реальность, конструкт и технология конструирования национальной идентичности.

Историческая память как объективная реальность связана с особым освоением прошлого, признанием объективности исторического факта как такового (ориентацией на эмпирический материал, его «живое» припоминание). Память, в таком ключе, обладает онтологическим статусом, независимо от культурных эпох и смены парадигм памяти. У нации появляется целый набор устойчивых общих воспоминаний в отношении событий, символических фигур истории, символов, образов России, которые передаются из поколения в поколение через социальные практики – образовательные, культурные, религиозные. Национальная (народная) память сохраняет то, что должно жить, вопреки всему. Частичное или полное забвение такого рода общих воспоминаний возможно только при тотальном разрушении культурно-образовательных и религиозных институтов. И даже в этом случае, по инерции народная память ещё какое-то время остаётся носителем традиции и, при определённом стечении обстоятельств, может кардинально изменить расстановку политических сил.

Память как конструкт не входит (во всяком случае, не всегда) в противоречие с «живой» народной памятью, дополняя её сюжеты необходимым для конкретного исторического и политического времени организованным припоминанием или забыванием тех или иных исторических событий. Конструирование определённых воспоминаний связано с преданием забвению исторических событий, разрушающих целостность национальной общности. Таким образом, историческая память конструируется с опорой на огромное количество объективных исторических фактов, их распространённую интерпретацию, однако окончательное содержание организованной памяти всё-таки должно соответствовать историческим запросам времени и политическим целям. Особую роль в конструировании культурной, исторической, в целом, национальной памяти играют мифы. С помощью мифов формируется лояльность к власти, при условии обусловленности организованной памяти социальным заказом. Культура памяти полностью не востребована, актуальной является лишь та её часть, которая важна для поддержания культурных различий и ограничений в обществе.

Инструменталистский подход (память как технология) предполагает субъективацию памяти, её использование для достижения жизненно важных целей или собственной выгоды отдельными группами. Организация памяти оказывается связанной с манипуляциями в отношении исторического прошлого, когда историческая ложь может превращаться в историческую правду. Наиболее эффективным механизмом формирования идентичности становится организованное забвение (историческое заблуждение), нежели воспоминание. Функциональная роль памяти, в рамках указанного похода, важнее её онтологического статуса. Однако, подобное использование памяти имеет ограничение «рамками памяти» (временными и пространственными).

Все три подхода востребованы в исследовании, как и общий подход memory studies (французская школа П.Рикёр, М.Хальбвакс, П.Нора и др., немецкая школа – Т.Адорно, Ю.Хабермас, Я.Ассман), в рамках которого память не является чисто индивидуальным процессом сохранения и обработки полученных впечатлений, этот процесс всегда определяется обществом. Что происходит с исторической памятью в эпоху радикальных социокультурных перемен?

Основной целью этой недавно начавшейся исследовательской работы является разработка идейно-теоретической основы интеграции народов постсоветского пространства на основе общей исторической памяти, общего культурного наследия народов государств-участников СНГ с учётом культурно-исторических традиций и национальных интересов Российского государства, включая обоснование интегративной роли культурно-цивилизационного наследия (материального и нематериального) на территории постсоветского пространства, относящееся к различным историческим эпохам. Эта работа обусловлена необходимостью реализации системного принципа в обеспечении национальной безопасности Российской Федерации в сферах обороны, государственной и общественной безопасности, экономики, социальной политики, науки, образования, технологий, здравоохранения, культуры, экологии, природопользования, внешней политики. [3] Политические процессы, происходящие на территории межцивилизационных разломов, приобретают особое значение и для научного осмысления, и для определения стратегии разрешения политических конфликтов.

Необходимость системных исследований по заявленной проблематике на основе нового эмпирического материала объяснима методологическими и мировоззренческими сложностями в осмыслении обозначенной проблемы:

- фальсификацией отечественной истории, распространением политических мифов, отрицающим общность цивилизационного пути русского, украинского, белорусского и других народов, исторически входивших в российское (советское) культурно-политическое пространство;

-отсутствием научного обоснования для системного ответа России на современные вызовы, фальсификацию исторической памяти;

- этнонационалистической идеологизацией гуманитарного знания по проблеме формирования исторической памяти на Украине и в Белоруссии;

- отсутствием необходимых социологических исследований на территории России, Украины, Белоруссии по указанной проблематике;

- отсутствием конструктивных сопоставлений исторической памяти русского, украинского и белорусского народов в рамках проекта «единого народа».

ПРИМЕЧАНИЯ

© Беспалова Т.В., 2019.
Статья поступила в редакцию 25.09.2019.