Селезнева И.А.
Аннотация. В статье рассматриваются вопросы, связанные с особенностями истории ислама в Западной Сибири. Представлены материалы, характеризующие феномен книжной культуры мусульман Западной Сибири, традиции создания и ритуального использования местных исламских религиозных текстов. Актуализация и «открытие» священных мест, усиление роли религиозных элит, сакрализация рукописных и старых печатных религиозных книг рассматриваются как факторы формирования исламской религиозной идентичности и важные элементы историко-культурного наследия, созданные и сохраненные многими поколениями мусульман в Сибири.
Ключевые слова: ислам, Западная Сибирь, культ святых, культурное наследие, памятники, рукописи, традиции.
Появившись на территории современной России в середине VII в, ислам становится важной частью российского культурного пространства, вносит свой вклад в формирование как региональной, так и общероссийской идентичности.
Распространение ислама на территории юга Западно-Сибирской равнины стало важнейшим и, без сомнения, общецивилизационным феноменом дорусской государственности. В результате этого процесса сформировался анклав мусульман, являющийся неотъемлемой частью мировой исламской цивилизации. Будучи в определенной территориальной и идеологической изоляции, ислам в Сибири долгое время был практически неизвестен мировой науке.
В конце XX в. британский историк российского происхождения Равиль Бухараев назвал главу своей книги, посвященную исламу в Сибири, “Terra Incognita” [1, с. 251–266]. Несмотря на то, что проблематика ислама в Сибири начала разрабатываться с рубежа XVII–XVIII вв., метафора британского автора отражала тогдашний уровень знаний о Сибири в мировом исламоведении.
Однако вскоре ситуация меняется. В 2000 г. выходит специальный номер французского журнала Cahiers du monde russe [2, с. 207–444; 3], практически все статьи которого посвящены исламу в Сибири. Затем работы, так или иначе затрагивающие тематику сибирского ислама, идут непрерывным потоком. Тематически эти работы включают в себя публикацию документов, историографические и источниковедческие очерки, исторические и антропологические исследования [4?12]. Подводя промежуточный итог в 2009 г., Стефан Дюдуаньон [13] констатировал полноценное включение сибирских материалов в мировой исламоведческий процесс. Автор отметил формирование двух подходов к изучению ислама в Сибири – исторического и антропологического, и наличие двух школ – в Омске (Россия) и в Блумингтоне (Индиана, США) – в изучении этого феномена.
В последующие годы выходит серия монографических работ и большое количество статей, полностью или частично посвященных исламской проблематике в Сибири.
Публикации охватывают широкий круг вопросов: культ святых в сибирском исламе; книжная культура и религиозное образование; среднеазиатское (бухарское) влияние и роль религиозных элит среднеазиатского происхождения на формирование культурно-религиозной идентичности сибирских мусульман; исламский фактор политического развития средневековых государственных объединений Сибирского Юрта; мусульманский компонент в повседневном быту и традиционной культуре татар Сибири и др. [14; 15, с. 214–219; 16, с. 25–41, 159–180; 17, с. 7–13 сл.; 18; 18, с. 7–9 сл.; 20, с. 45–50; 21?23].
В целом, все эти сюжеты отражают культурное наследие, созданное и сохраненное многими поколениями мусульман в Сибири. Остановимся подробнее только на некоторых, наиболее наглядных примерах.
Связь Сибири с остальным исламским миром демонстрируют святилища астана, являющиеся ключевым элементом культа святых в исламе в Сибири. Культ святых – феномен, универсальный для всего исламского мира, но при этом всюду жестко отторгаемый представителями пуристских реформистских течений. К числу важнейших обстоятельств развития рассматриваемого культа следует отнести роль суфийских братств и вообще суфизма в этом процессе. Именно с суфийским влиянием связывается формирование религиозной элиты сибирской исламской общины. Как и повсюду в исламском мире, в Сибири содержание данного культа составил комплекс ритуальных действий, связанных с почитанием священных могил и захороненных на них святых подвижников.
Памятники астана распространены в основном в южных районах Тюменской и северных районах Омской области. В целом святилища находились на местах расселения тоболо-иртышской группы сибирских татар.
Внешне астана, как правило, представляет собой мавзолей в форме большого четырех-, шести- или восьмиугольного сруба в пять-девять венцов. Эти мавзолеи могут быть установлены на деревенском кладбище либо вблизи него, а могут занимать отдельное место, чаще всего на возвышенном живописном речном утесе или на необычайно красивом озере. Впрочем, многоугольный сруб ? не единственный вариант внешнего оформления таких святилищ. Некоторые из них могли «приурочиваться» к каким-либо выделяющимся на местности природным объектам (например, большие деревья, камни, возвышенности и т.д.) или археологическим памятникам разных эпох. Однако, какой бы ни была форма, содержание всегда одинаковое.
В сознании верующих астана ? места захоронений мусульманских святых (йахшилар, аулийалар, амбийалар и хайбиреннер). Практически повсеместно сибирские татары сохранили легенды о древних миссионерах из Средней Азии (чаще всего Бухары), прибывших некогда в Прииртышье для распространения исламской веры. В преданиях повествуется об ожесточенной священной войне с местными язычниками, в ходе которой большая часть подвижников ислама была истреблена. Павших святых с почетом похоронили в тех местах, где они вели проповедническую деятельность. Эти захоронения и называются астана. Считается, что в каждом из них погребен один или несколько миссионеров.
Назвать точное число святых мест астана в Западной Сибири не представляется возможным. Это связано с двумя обстоятельствами. Во-первых, работа по кодификации и картографированию данного вида памятников не проведена в полном объеме. Во-вторых, нужно иметь в виду, что культ святых – явление живое и динамичное. Развитие процессов этнической и религиозной идентификации сопровождается «открытием» и явлением в мир новых святынь и, таким образом, их число увеличивается.
Составленные на настоящий момент разными авторами списки культовых комплексов астана (а эти списки охватывают, в основном, памятники, расположенные на территории Тюменской области) насчитывают от полутора до двух с половиной десятков объектов [см., напр.: 24, с. 114–188; 25, с. 32–58]. Имеющиеся в краеведческой и околонаучной литературе упоминания о 80 или даже 350 астана ничем не подтверждаются [26, с. 484]. В Тюменской области 25 памятников астана входят в перечень выявленных объектов культурного наследия [27]. К сожалению, в Омской области такая работа проведена не была.
На основании некоторых сибирско-татарских источников («Шаджара рисалясе», татарских рукописей, переведенных Н.Ф.Катановым, Карагайской рукописи, «Грамоты хранителя Юрумской астаны» и др.), иных исторических сочинений ХVIII–ХIХ вв., а также генеалогических записей исследователями реконструируются родословные сибирских сеидов, ходжей и шейхов, выходцев из Средней Азии (Бухара, Ургенч, Сайрам), где их предки служили на высоких духовных и светских постах (хакимы, казии, муфтии), добровольно переселившихся в Сибирь (в районы Тобольска, Тары) во второй половине ХVI–ХVII вв. [28?32].
Собранные во время полевых исследований семейные предания и генеалогии также содержат информацию о появлении в Западной Сибири представителей исламской духовной элиты.
Так, по семейному преданию, зафиксированному нами в 2006 году в поселке Усть-Ишим Омской области, род Юмашевых принадлежит к духовному сословию шейхов – шихляр и, возможно, сеидов. Основатель рода – Саурчан – был шейхом (ших), прибывшим для распространения веры. Его сопровождали еще двое шейхов, но их имена неизвестны. Саурчан основал деревню, которая стала называться по его имени Саургачи. В семье сохранилась запись генеалогической линии. Напротив каждого из имен была дата рождения. Документ содержал запись 14 поколений, причем датой рождения основателя рода Саурана, от имени которого происходило и название деревни Саургачи, значился 1644 год.
Исследования С.Н.Корусенко выявили высокую степень достоверности данной схемы. Выяснилось, что по архивным материалам эта линия прослеживается до Наурусова Сеитбаги (Саитбаки Навризовича), имя которого упоминается в ревизии 1795 г.
Результаты научных исследований нашли практическое применение в популяризации историко-культурного наследия. В 2016 г. в Тобольском районе Тюменской области на территории историко-культурного комплекса «Кучумово городище» (Искер) была открыта аллея шейхов. Установлены четыре памятника реальным историческим личностям – шейхам Айкани, Бирий, Назар и Шерпети, известным из письменных источников и связанным с духовной жизнью и распространением ислама в Сибири.
С пришлыми бухарцами связывается распространение книжности в сибирском регионе. Открытие книжной культуры мусульман Сибири является одним из самых ярких и впечатляющих достижений сибирского исламоведения. Это открытие имеет длительную историю, восходящую к XVIII в. В XIX – начале XX вв. сибирско-татарскими рукописями занимались выдающиеся тюркологи мирового масштаба В.В.Радлов и Н.Ф.Катанов. Во второй половине XX в. сбор археографических материалов возобновился. Наиболее активно исследования книжной культуры проходили в начале XXI в. [33].
Изначально носителями мусульманской книжности в Западной Сибири были бухарцы ? разноэтничные (преимущественно узбеки, таджики) выходцы из Средней Азии. Как отмечалось, они составляли в Сибири в ХVII–ХVIII вв. особое сословие, обладавшее большими правами и привилегиями [17, с. 17–48; 34, с. 397–399, 502–542; 20, с. 45–50; 35?36]. Бухарцы «… были более образованны, чем русские пришельцы. В XVII столетии они были единственными людьми в Сибири, в руках которых была книга. В XVIII столетии иностранцы, попавшие в Сибирь, нашли у них редкие рукописи» [37, с. 41].
Библиотеки арабографических рукописных и печатных книг и свитков, хранящиеся в деревенских домах среди глухой сибирской тайги, оказывают сильное впечатление. Эти собрания бережно собирались, сохранялись, передавались из поколения в поколение. Они и сейчас являются важным элементом культурной и религиозной самоидентификации мусульман Западной Сибири. Коллекции включают рукописные и старопечатные копии Корана, рукописные богословские сборники-хрестоматии, наставления по суфийским ритуалам и практикам.
Особый интерес вызывают оригинальные сибирско-татарские сочинения, составленные в местной среде и излагающие собственную версию исламизации Сибири. Наиболее полная информация содержится в двух группах письменных памятников, каждая из которых известна к настоящему времени в нескольких вариантах. Первая группа текстов условно названа Шаджара рисаласи ? «Трактат о генеалогии». Впервые текст был зафиксирован и опубликован В.В.Радловым, а к настоящему времени известно пять списков и две версии памятника [38, с. 212–215, 217–220; 39, с. 51–61; 40?41].
Введение в научный оборот второй группы памятников началось с публикации Н.Ф.Катановым в начале XX столетия сибирско-татарской рукописи, хранившейся в Тобольском губернском музее (рукопись и ныне находится там же – в Тобольском государственном историко-архитектурном музее-заповеднике). К настоящему моменту известно свыше десятка списков данного текста в двух созданных, вероятно, в разное время редакциях – краткой и пространной. Один из списков – так называемая Карагайская рукопись (пространная редакция) – был открыт в ходе экспедиции под руководством А.Г.Селезнева в ауле Карагай Вагайского района Тюменской области в 2004 г.
Несмотря на имеющиеся различия, структура всех списков относительно едина. Согласно манускриптам (в данном случае, Карагайской рукописи), в 797 г. (1394?1395 гг. н.э.; дата условна, в некоторых списках приведена другая датировка событий) на берега Иртыша пришли 366 конных шейхов и выступивший с ними в союзе хан Шайбан с 1700 отборными воинами и учинили там «великое сражение за веру» с жившими по берегам Иртыша «язычниками» - народами Хутун, Нугай, Кара Кипчак и Иштяк. Прибывшие в Сибирь мусульманские миссионеры считались учениками и последователями Худжи Багаутдина. В образе этого персонажа большинство интерпретаторов видят Ходжу Бахааддина Накшбанда (1318?1389), заложившего организационные основы суфийского тариката, названного по его прозвищу Накшбандийей. В результате религиозной войны местное население было обращено в ислам, но часть его бежала на север и в Китай. 300 шейхов и 1448 богатырей Шайбана погибли, «стяжав мученический венец», часть остались в Сибири для обучения основам ислама, а остальные вернулись в Бухару. «После этого открылась религия, открылась дорога, по берегам реки Джирс (Иртыш) прошли караваны. Ученые, худжи, ишаны начали приходить для обучения религии, все были из мистиков-суфиев». Важнейшей частью Карагайской рукописи, как и других версий текста, был каталог 30 мавзолеев-астана с указанием их расположения и имен захороненных там святых подвижников ислама.
Интересно, что ранние описания арабографических сибирско-татарских книг были выполнены по инициативе Русской православной церкви. Значительное количество материалов об этих книгах, датированных первой половиной XVIII столетия, сохранилось в архиве Тобольской Духовной Консистории. Появление этих материалов связано с попытками обращения в христианство сибирских татар-мусульман. Разумеется, эти материалы характеризует активная, хоть и весьма наивная антиисламская риторика. Но в то же время следует признать довольно высокий уровень описания внешнего вида «книжек», а также любопытные подробности их ритуального применения: ношение «на грудях», помещение «в могилку», использование «от мертвых тел савана или покрывала обрезанные лоскутки с <…> заговорными на своем языке письмами…» и т.д. [42, л. 6, 111 об., 113 об., 109 об, 117 об.; 43, л. 31].
Нам неоднократно приходилось держать в руках манускрипты, которые соответствуют архивным записям, в той, например, части, где говорится о маргиналиях, выполненных красными чернилами. Подтверждаются современными материалами и ритуальные особенности функционирования манускриптов, связанная с ними обрядность, включенность их в религиозную культовую практику.
В советский период отношение государства к мусульманским книгам религиозного содержания носило враждебный характер. Власти конфисковывали и уничтожали рукописные книги в рамках борьбы против религиозной пропаганды. Верующие противодействовали этим акциям всеми возможными способами. Книги прятали, хоронили вместе с умершими владельцами, просто закапывали в лесу.
Сейчас уже почти никто из местных жителей не может прочитать эти книги, однако они активно используются в качестве ритуальных вотивных артефактов. Более того, именно невозможность прочесть и понять смысл текстов определяет их высокий уровень святости. Книги соединяют мусульман с традициями предков, являются сохранившимся культурным наследием, подчеркивающим связь времен и поколений. Эти артефакты рассматриваются как важный индикатор ассоциации с исламским сообществом, в некотором роде как символ возрождения ислама.
В настоящее время отношения между исламом как религией и местными культурными традициями неоднозначны. С одной стороны, многие мусульмане не видят противоречия между религией и своей этнической культурой. В этом варианте религиозные практики переплелись с местными традициями и воспринимаются населением как вполне исламские. С другой стороны, есть представление о том, что ислам как религия стоит над локальными культурными традициями и нужно освобождать религию от влияния этих традиций. Обе точки зрения мы наблюдаем и у мусульман в Сибири.
Работа по изучению историко-культурного наследия сибирских мусульман продолжается. Главным итогом можно считать включение сибирских материалов в мировой научный дискурс. Распространение знаний об истории ислама в Сибири дает понимание того, что территория Сибири является частью мирового исламского сообщества. С другой стороны, эти материалы объясняют особенности формирования в Сибири анклава мусульман, важность регионального историко-культурного наследия для формирования локальной идентичности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Bukharaev R. Islam in Russia: the Four Seasons. – Richmond: Curzon Press, 2000. – 334 pp.
2. Dudognion S. A. (ed.) En islam Siberian // Cahiers du monde russe. – 2000. – N 41/2-3.
3. Селезнев А. Г. Об одном успешном международном проекте Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН (к выходу в свет книжки En islam siberian. Paris: Edition de l'EHESS, 2000. 341?356 pp. (Cahiers du monde russe, 41/2-3) // История и культура Сибири. – Омск, 2001. – С. 120?128.
4. Белич И. В. О религиозных войнах учеников шейха Багауддина против инородцев Западной Сибири (к 100-летию публикации Н. Ф. Катановым рукописей Тобольского музея) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. – 2005. – № 6. – С. 153–171.
5. Ислам в истории и культуре Тюменского края. – Тюмень: Экспресс, 2004. – 172 с.
6. Ислам на краю света. История ислама в Западной Сибири: в 3 т. – Тюмень: Колесо, 2007. – Т. 1. Источники и историография. – 417 с.
7. Исхаков Д. Введение в историю Сибирского ханства. – Казань: Ин-тут ист. АН РТ, 2006. – 196 с.
8. Исхаков Д. М. Ислам в позднезолотоордынских татарских ханствах // Ислам в Среднем Поволжье: история и современность. Очерки. – Казань, 2001. – С. 57–89.
9. Исхаков Д. М., Измайлов И. Л. Этнополитическая история татар (III ? середина XVI вв.). – Казань: РИЦ «Школа», 2007. – 356 с.
10. Корусенко М. А. Погребальный обряд тюркского населения низовьев р. Тара в XVII–XX вв.: Опыт анализа структуры и содержания. – Новосибирск: Наука, 2003. – 192 с.
11. Рахимов Р. Х. Астана в истории сибирских татар: мавзолеи первых исламских миссионеров как памятники историко-культурного наследия. – Тюмень, 2006. – 62 с.
12. Селезнев А. Г., Селезнева И. А. Сибирский ислам: региональный вариант религиозного синкретизма. – Новосибирск: Ин-т археол. и этногр. СО РАН, 2004. – 72 с.
13. Dudognion S. A. Islam in Siberia: Historical and Anthropological Aspects // Asiatic Russia: Partnerships And Communities In Eurasia. – New Delhi: Shipra, 2009. – P. 80–86.
14. Селезнев А. Г. Культ святых в сибирском исламе: специфика универсального / Селезнев А. Г., Селезнева И. А., Белич И. В.. – М.: Марджани, 2009. – 211 с.
15. Тычинских З. А. Служилые татары и их роль в формировании этнической общности сибирских татар (XVII–XIX вв.). – Казань: Фэн, 2010. – 288 с.
16. Исхаков Д. М. Институт сейидов в улусе Джучи и позднезолотоордынских тюрко-татарских государствах. – Казань: Фэн, 2011. – 228 с.
17. Корусенко С. Н. Сибирские бухарцы в начале XVIII века. – Омск: Наука, 2011. – 248 с.
18. Костюков В. П. Улус Шибана Золотой Орды в XIII–XIV вв. Серия «История и культура Золотой Орды». – Вып. 11. – Казань: Фэн, 2010. – 200 с.
19. Ярзуткина А. А. Ритуалы достатка: традиционные земледельческие, скотоводческие и промысловые культы сибирских татар. – СПб.: Петерб. востоковедение, 2012. – 311 с.
20. Frank A. J. Bukhara and the Muslims of Russia: Sufism, Education, and the Paradox of Islamic Prestige. – Leiden, Boston: Brill, 2012. – 215 p.
21. Корусенко М. А.. Мифология сибирских татар в символах образов и вещей (опыты прочтения) / Корусенко М. А., Ожередов Ю. И., Ярзуткина А. А.. – СПб.: Петерб. востоковедение, 2013. – 256 с.
22. Матвеев А. В., Татауров С. Ф. Сибирское ханство: военно-политические аспекты истории. – Казань: Изд-во «Фäн» АН РТ, 2012. – 260 с.
23. Трепавлов В. В. Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш. – М.: Вост. лит., 2012. – 231 с.
24. Алишина Х. Ч. Ономастикон сибирских татар. – Тюмень: ТюмГУ, 1999. – Ч. 1. – 240 с.
25. Рахимов Р. Х. Астана в истории сибирских татар: мавзолеи первых исламских миссионеров как памятники историко-культурного наследия. – Тюмень, 2006.
26. Белич И. В. Особенности ислама у сибирских татар // История татар. – Т. 4. Татарские государства XV–XVIII вв. – Казань: Ин-т истории АН РТ, 2014. – С. 480–487.
27. Перечень объектов культурного наследия, включенных в реестр // Официальный портал органов государственной власти Тюменской области : [сайт]. – URL: http://admtyumen.ru/ogv_ru/society/culture/object.htm (дата обращения: 06.09.2021).
28. Бакиева Г. Т. Быть в Тобольске в татарских головах...» : из истории рода служилых татар Кульмаметьевых // Сибирские исторические исследования. – 2015. – № 4. – С. 10–29.
29. Бустанов А. К., Корусенко С. Н. Родословные сибирских бухарцев: Имьяминовы // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2010. – № 2 (42). – С. 97–105.
30. Бустанов А. К., Корусенко С. Н. Родословные сибирских бухарцев: Шиховы // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2014. – № 4 (60). – С. 136–145.
31. Самигулов Г. Х., Тычинских З. А. Новые источники по истории мурз Кульмаметевых // Вестник археологии, антропологии и этнографии. – 2018. – № 1 (40). – С. 99–107.
32. Bustanov A. Notes on the Yasaviya and Naqshbandiya in Western Siberia in the 17th – Early 20th Centuries // Niccolo Pianciola and Paolo Sartori (Eds.) Islam, society and states across the Qazaq steppe (18th – early 20th centuries). – Wien: Osterreichische Akademie der Wissenschaften, 2013. – Pp. 69–93.
33. Бустанов А. К. Книжная культура сибирских мусульман. – М.: Марджани, 2013. – 264 с.
34. Burton A. The Bukharans: A Dynastic, Diplomatic and Commercial History 1550–1702. – Richmond: Curzon Press, 1997. – 664 pp.
35. Inan A. Sibirya’da islâmiyetin yayili?i // Türk Tarih Kurumu Yayinlarindan. – 1968. – Ser. 7. – Sa. 50. Pp. 331–338.
36. Noack Ch. Die sibirischen Bucharioten – eine muslimische Minderheit unter russischer Herrschaft // Cahiers du monde russe. – 2000. – N 41/2-3. – Pp. 263–278.
37. Потанин Г. Н. Завоевание и колонизация Сибири // Живописная Россия. – 1884. – Т. 11. – С. 31–48.
38. Радлов В. В. Образцы народной литературы тюркских племен. Ч. 4. Наречия барабинцев, тарских, тобольских и тюменских татар. – СПб., 1872. – 411 c.
39. Катанов Н. Предания тобольских татар о прибытии в 1572 г. мухаммеданских проповедников в г. Искер // Ежегодник Тобольского губернского музея, 1897. – Вып. 7. – С. 51–61.
40. Бустанов А. К. Фамильная хроника сибирских сайидов: Шаджара Рисаласи : текст, перевод, комментарии // Ислам в современном мире. – 2009. – № 1–2 (13–14). – С. 45–61.
41. Bustanov A. The Sacred Texts of Siberian Khwaja Families, The Descendants of Sayyid Ata // Journal of Islamic Manuscripts. 2011. – Vol. 2. Pp. 70–99.
42. ГБУТО «ГА в г.Тобольске». Ф. 156. Оп. 1. Д. 2001.
43. ГБУТО «ГА в г.Тобольске». Ф. 156. Оп. 1. Д. 772.
Селезнева Ирина Александровна,
кандидат исторических наук, доцент,
директор Сибирского филиала Российского научно-исследовательского
института культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачева (Омск).
Email: ir_selez@mail.ru
© Селезнева И.А., 2021.
Статья поступила в редакцию 20.11.2021.
URL: http://cr-journal.ru/rus/journals/554.html&j_id=49
Открыть
PDF-файл
Наверх
