Тематика культурного суверенитета в последнее время становится предметом внимательного изучения отечественными исследователями. В то же время правоприменение данного термина в стратегическом планировании, в частности – в государственной политике по сохранению и укреплению традиционных российских ценностей, до настоящего времени не стало объектом исследования.

Важная новелла обновленной редакции Основ государственной культурной политики [1] (далее – ОГКП) 2023 года – появление правовой дефиниции культурного суверенитета. Культурный суверенитет рассматривается как совокупность социально-культурных факторов, благодаря которым обеспечивается защита государства и граждан от деструктивного воздействия в сфере культуры, сохранение исторической памяти и самобытности народа, проведение общегосударственной политики в соответствии с традиционных российскими ценностями (ОГКП, разд. III). Таким образом в документе презюмируется, что культурный суверенитет обладает определенным набором особых свойств, определяющих формы и методы реализации государственной политики.

Появление данного термина в ОГКП стало логичным развитием положений Стратегии национальной безопасности Российской Федерации [2] (далее – СНБ) и Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей [3] (далее – ОГПЦ), в которых группа угроз национальной безопасности, связанных с разрушением культурного суверенитета, обозначена в числе наиболее актуальных. Согласно названным выше документам стратегического планирования, культурный суверенитет подвергается деструктивному воздействию вследствие целенаправленных подрывных действиях по разрушению преемственности в развитии Российского государства, дискредитации (открытой и латентной) его базовых государственных и общественных институтов, государствообразующего народа и иных исторически проживающих в России этносов, в том числе посредством «вестернизации» культуры, искажения исторической правды и уничтожения исторической памяти, реализации ошибочных управленческих решений в области культурной, образовательной, научной, национальной и информационной политики без учета фундаментальной роли традиционных российских ценностей для сохранения гражданского единства народа России и его самобытности, единого культурного пространства страны, государственного суверенитета в целом (пп. 86-90 СНБ). Означенные действия имеют характерные черты, свойственные распространению деструктивной идеологии (пп. 14, 18 ОГПЦ), и требуют реагирования публичной власти и гражданского общества.

Очевидным образом нейтрализация комплекса угроз утраты культурного суверенитета становится приоритетом государственной культурной политики и политики по сохранению и укреплению традиционных ценностей как составляющей политики обеспечения национальной безопасности (разд. IV ОГКП, пп. 7 п. 93 СНБ, п. 9 ОГПЦ), что требует дальнейшего раскрытия как собственно понятия культурного суверенитета применительно к управленческой практике, так и его отдельных свойств.

Главная роль государства как защитника традиционных ценностей и национальной культуры имеет те же правовые основы, что и роль государства в охране иных форм государственного суверенитета. Качеством суверенитета народ – единственный носитель суверенитета и источник власти (ч. 1 ст. 3 Конституции РФ) [4] наделяет демократическое государство как выразителя национальных интересов, но не отдельных граждан либо сообщества. В связи с этим уместно констатировать, что культурный суверенитет как составляющая государственного суверенитета обладает теми же общими свойствами, что и государственный суверенитет, включая верховенство, самостоятельность и независимость государственной власти. Таким образом исключительно государство как выразитель национальных интересов призвано решать широкий круг управленческих задач в сфере защиты национальной системы ценностей – основы культуры и национальной самобытности от деструктивного воздействия внешних и внутренних акторов, обеспечивать преемственность трансляции традиционных ценностей от поколения к поколению и охрану культуры как уникального наследия народа (ч. 4 ст. 68 Конституции РФ). Данные управленческие функции выражаются среди прочего в праве ограничивать либо пресекать любую деструктивную деятельность вступающих в конфликт с идентичностью государства-нации транснациональных «сообществ идентичности», создающую угрозы национальной безопасности, в особенности деятельность, ведущую к утрате исторически сложившихся национальных и культурных идентичностей граждан (пп. «м» п. 24 ОГПЦ). Последнее рассматривается Российским государством как ключевая социокультурная угроза национальным интересам (пп. 84 -85 СНБ).

Одним из главных субъектов деструктивной деятельности, конкурирующих с государством в процессах формирования ценностных ориентаций его граждан, выступают альтернативные государству транснациональные сообщества, последовательно стремящиеся к ограничению, а затем снижению и подрыву государственного суверенитета, в том числе культурного, путем умножения нелояльных национальному государству идентичностей, а также разрушения национального государства с обширной сферой влияния. Очевидным образом делигитимация публичных институтов как проявление угрозы утраты культурного суверенитета непосредственно коррелирует с проявлениями иных социокультурных угроз, выражающихся в саморазрушении общества, искажении правосознания, традиционных исторически сложившихся идентичностей и моральных устоев граждан, фрагментации единого культурного пространства страны.

При этом подрыв культурного суверенитета как наиболее опасная и чреватая социальной напряженностью форма деструктивной деятельности имеет ряд отличительных особенностей, выявление которых имеет определяющее значение для корректной оценки действий любых лиц в целях нейтрализации социокультурных угроз национальной безопасности. Описывая проявления деструктивной идеологии, СНБ и ОГПЦ непосредственно указывают на такие ее характеристики, как целенаправленный, спланированной и организованный характер деятельности по ограничению, ослаблению и подрыву государственного суверенитета, в том числе культурного, представляющей угрозу национальным интересам России, единственным выразителем которых является государство (п. 87 СНБ, пп. 13, 16 ОГПЦ), а также первоочередную направленность таких действий на дискредитацию и подрыв доверия к исторически сложившимся общественным и государственным институтам, на разрушение политической, экономической и социальной солидарности (п. 17 ОГПЦ).

В этом аспекте защита традиционных ценностей, культуры и исторической памяти как отдельный стратегический национальной приоритет (п. 93 СНБ) непосредственно сопряжена с функцией уполномоченных народом органов публичной власти в широком взаимодействии с гражданским обществом осуществлять охрану культурного суверенитета в пределах своих полномочий для поддержания гражданского мира, укрепления гражданской идентичности и солидарности. Важно подчеркнуть, что данные функции не могут передаваться органами публичной власти никаким иным лицам, включая институты гражданского общества, что не исключает участие последних в выработке и проведении государственной политики строго в соответствии с уставными целями и при координирующей роли государства (п. 9 ОГПЦ). Первостепенное значение в этом процессе отводится политическим партиям, целевое назначение которых, в отличие от иных общественных, а также религиозных объединений, заключается в профессиональном формировании политической воли народа и выражении национальных интересов путем участия в работе институтов представительной демократии всех уровней, на что особо указал Конституционный Суд РФ [5].

К полномочиям Президента Российской Федерации, осуществляющего общее руководство стратегическим планированием и силами обеспечения национальной безопасности, относится принятие мер по охране суверенитета государства (ч. 2 ст. 80 Конституции РФ). Таким образом механизм обеспечения культурного суверенитета России закреплен конституционно и применяется в сфере охраны культуры и защиты традиционных ценностей в первую очередь силами обеспечения национальной безопасности, а также в пределах своих полномочий иными органами публичной власти (п. 10 ОГПЦ). Например, Правительство России и подведомственные ему органы и организации также участвуют в обеспечении культурного суверенитета в пределах своих полномочий (пп. «в», «д» ч. 1 ст. 114 Конституции РФ, п. 6 ст. 21, п. 1 ст. 24 Федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации» [6]).

В связи с разнообразием субъектов, уполномоченных обеспечивать культурный суверенитет, его особые свойства нуждаются в дальнейшем раскрытии и требуют обеспечения конкретными взаимосвязанными и согласованными управленческими мерами под общим руководством главы государства (п. 103 СНБ). Такие меры должны быть приоритетно направлены на достижение стратегических целей – укрепление российской государственности, сохранение исторически сложившегося культурного и гражданского единства российской нации, залогом чего выступает сохранение национальной и культурной идентичности граждан России, воспитание правосознания народа и гражданского самосознания в целом.

В связи с этим государство как выразитель национальных интересов, формирующихся в национальном самосознании на основе традиционных ценностей, априорно обязано принимать меры по пресечению любых действий, направленных на их разрушение (пп. 1, 2 п. 93 СНБ, пп. «а», «б», «м» п. 24 ОГПЦ). В рамках общенациональной культурной политики это предполагает, например, решение таких специальных задач как защита общества от деструктивного информационно-психологического воздействия, анализ деятельности, наносящей ущерб национальным интересам в сфере культуры, разработка мер противодействия такой деятельности (разд. VI, VII ОГКП).

Другим важным направлением реализации управленческих мер является масштабная гармонизация и актуализация нормативных правовых актов в сфере общенациональной государственной культурной политики [7], приведение их в соответствие с документами стратегического планирования в области национальной безопасности, совершенствование системы государственного управления в части разработки новых механизмов межведомственной и межуровневой координации и взаимодействия.

В управленческой деятельности такое свойство культурного суверенитета как «защищенность народа и государства от деструктивного идеологического и информационного воздействия» должно выражаться в измеримых результатах скоординированных действий всех структур государства по пресечению деструктивного воздействия на культуру при активном участии в этом процессе гражданского общества. Защита традиционных ценностей – суммы конституционных ценностей как общегосударственная задача непосредственно связана с достижением стратегических целей управления, что предполагает общие действия государственных и общественных структур по укреплению российской государственности как главного фактора защиты прав и свобод граждан и особой конституционной ценности (Определение Конституционного Суда РФ от 30 мая 2023 года № 1399-О) [8].

Свойство культурного суверенитета «сохранение исторической памяти и самобытности народа» требует выражения в измеримых с точки зрения стратегического управления результатах государственной политики: укрепление единства народа России как историко-культурной общности, основанной на преемственности культурного и государственного развития, пресечение попыток фальсификации истории и «нациестроительства», сокращение числа формирующихся новых псевдоидентичностей, включая новые гражданские идентичности, не комплементарных с общероссийской гражданской и культурной идентичностью, снижение количества и активности транснациональных «сообществ идентичности» в стране (пп. 1, 2 п. 93 СНБ, п. 2 разд. II, разд. IV ОГКП, пп. «а», «б» п. 24 ОГПЦ).

Свойство культурного суверенитета «проведение общегосударственной политики в соответствии с традиционных российскими ценностями», в свою очередь, должно найти свое выражение в конкретных результатах укрепления действующих исторически сложившихся институтов публичной власти с точки зрения их модернизации для достижения стратегических целей обеспечения национальной безопасности и развития, к которым относится нейтрализация угроз национальным интересам и поддержание баланса государственных и общественных интересов и интересов личности, развитие в управленческой практике конституционного принципа солидарности, формирующей гражданское единство и самосознание [9]. В целях эффективного пресечения распространения деструктивной идеологии, разрушающей гражданское единство и самобытность народа, реформы в сферах культуры, науки, образования, в информационной среде должны сопровождаться научным обоснованием целесообразности их проведения и расстановкой ясных и реалистичных приоритетов в достижении стратегических целей управления, о которых было сказано выше, при участии в процессе обсуждения всех ключевых органов публичной власти и ответственных структур гражданского общества (п. 18 ОГПЦ).

Качество культурного суверенитета России определяется, таким образом, поддержанием духовных сил государства и народа, основных публичных институтов на уровне, необходимом для формирования суверенной политической воли и достижения целей стратегического управления. Управленческая деятельность по обеспечению культурного суверенитета и защите системы традиционных ценностей как основы национальной культуры и российской самобытности служит тем самым достижению конституционных целей государственного строительства, в числе которых – сохранение государственного и гражданского единства, самобытности народа, развитие здорового нравственного правосознания и укрепление начал солидарности в обществе. «При этом верховенство права является той единственной почвой, на которой возможно подлинное утверждение социальной, экономической и политической солидарности» [10], что дает основание рассматривать обеспечение культурного суверенитета как форму защиты основ конституционного строя России и аксиологического фундамента конституционной идентичности.

ПРИМЕЧАНИЯ

© Шашкин П.А., текст, 2024
Статья поступила в редакцию 10.06.2024.
Публикуется в авторской редакции.

Скачать PDF-файл

Наверх