История Чукотки в первой половине XX столетия долгое время была известна по тенденциозным известиям Т.З. Семушкина и других авторов, рисовавших торговлю и торговцев, взаимодействовавших с местным населением исключительно черными красками. Необъективный идеологический характер носила и советская историография вопроса. Только в недавнее время появились научные исследования, основанные на архивных материалах, которые показывают важное значение торговли в жизни местного населения, свидетельствуют о тесных, в подлинном смысле родственных связях торговцев с чукчами и эскимосами, включении пришлых европейцев и американцев в сообщества жителей береговой Чукотки [1].

Основными источникам для реконструкции социально-экономической жизни Чукотки в первой половине XX в. являются, в основном, документы из отечественных и зарубежных архивов, а также отчеты и путевые заметки (К.И. Богданович, Н.Ф. Калинников, К.Н. Тульчинский, Х. Свердруп, К. Расмуссен, Н.А. Галкин, Б.М. Лапин, А.И. Калтан [2], участники челюскинской эпопеи и др.). Источников, рожденных внутри европейско-чукотско-эскимосской культурной среды не так много. В некоторой степени этот пробел может восполнить рукопись, которая находится в собрании Музейного центра «Наследие Чукотки», в личном фонде известного писателя Тихона Захаровича Семушкина (1900-1970). Она носит название «Данные Волла о торговле» [3]. Данная рукопись никогда не публиковалась, однако автором ранее был сделан ее предварительный обзор в электронной публикации на портале Go Arctiс [4]. Рукопись написана карандашом на 8 листах бумаги небольшого формата. В конце ее находится помета, указывающая на то, что текст переведен с английского по рукописи, полученной от некого т. Русакова. Далее – неразборчивая подпись, содержащая только понятные инициалы Н. и М., и дата 10 августа 1935 г. К сожалению, не удалось установить, кому принадлежит данная подпись и кто такой т. Русаков. Зато имя, вынесенное в заглавие, хорошо известно на береговой Чукотке.

Бенд (Бернд) Бешвенсон Волл (1873-1944) родился в городе Мольсельвен, в Норвегии. В девятилетнем возрасте он приехал с дедом на Аляску, где трудился рабочим на железной дороге, а затем стал золотоискателем. Работал на Клондайке, встречался с Джеком Лондоном, потом занялся китобойным промыслом, плавал на разных судах в Тихом океане. В 1902 г. нанялся старателем Восточно-Сибирского общества и переехал на Чукотку. Сильный человек и надежный товарищ, Бенд получил характерное прозвище Wall («Стена»), которое затем стало фамилией.

В 1906 г. Волл женился на местной девушке, чукчанке Тын,ат (Тынатвааль) [5] и поселился в Энурмино [6]. По отзыву их внучки, В.В. Баум, «Тын,ат была на редкость красивой девушкой, веселой, жизнерадостной, прекрасной хозяйкой. Она была среднего роста, прекрасного телосложения, с густыми, черными как смоль, волосами, косы ее спускались ниже пояса. Немудрено, что когда Волл увидел ее, то влюбился с первого взгляда» [7]. В Энурмино норвежец при помощи своих новых родственников выстроил необычную деревянную ярангу из строительных материалов, поступивших из Америки. Это было большое капитальное жилье, с печкой-буржуйкой, описанное многими путешественниками, бывавшими в нем в первой половине XX в. Волл успешно влился в местное сообщество, ходил с чукчами на охоту, владел шхуной, на которой вел морзверобойный промысел. С 1914 г. занялся торговлей, получая товары, первоначально от Восточно-Сибирского общества, а затем – от известного американского коммерсанта Олафа Свенсона (1883-1938).

В огромной яранге Волла останавливались европейцы, проезжавшие по береговой Чукотке. Зимой 1921 г. семья Волла тесно общалась с членами экспедиции знаменитого земляка Волла, Руаля Амундсена, шхуна которой стояла у мыса Сердце Камень, взятая в ледовый плен. Фотографии Б. Волла, его жены Тын,ат и дочери Софьи сохранились в архиве экспедиции Амундсена [8]. Участник плавания на «Мод» Хельмер Хансен оставил восторженное описание жилища Волла: «Мы вошли – и словно попали в Гранд Отель! Этот человек умел устраиваться! Снаружи это была просто большая, круглая яранга, но внутри! Две комнаты, первая, жилая, и кухня оклеены обоями. Вторая вся белая с постланной постелью. Третья представляет лавку с множеством товаров. Ничего лучше в этих местах невозможно себе представить» [9]. Волл оказал помощь Хансену, ссудив ему крупную сумму денег для дальнейшего путешествия.

Советская власть обложила торговцев непомерными налогами, и в 1923 г. Волл прекратил торговую деятельность. Несчастный случай, который произошел около 1925 г., еще больше изменил его жизнь к худшему. Во время голода он собирался взорвать лед для того, чтобы добыть для односельчан мясо кита (его туша вмерзла у берега). Динамит взорвался у него в руках раньше времени, и Волл лишился кистей обеих рук. Для главы семьи, владельца большого хозяйства и охотника это была трагедия. Положение Волла в середине 1920-х гг. характеризует путешественница Кортни Борден: «Недавно Советы оштрафовали его на пять тысяч долларов и конфисковали его торговые товары и шхуну <…> Его руки случайно оторвало динамитом, и он стал зависим от своей жены-чукчанки и ее семьи» [10]. Тяжелая жизненная ситуация Волла усугублялась тем, что в его семье воспитывались четверо детей: родные Бен и София и приемные Булит (Буллит) и Тынеру.

О бедствиях Волла сообщают и другие современники. Писатель Б.М. Лапин в беллетристическом «Тихоокеанском дневнике» (1929) приводит текст заявления, якобы направленного Воллом (у Лапина – Уолл) в Уэленский РИК о снятии с него непомерного «обложения» из-за нетрудоспособности [11]. Пограничный офицер и краевед Чукотской культбазы А.А. Кампан (в литературе ошибочно именуется А.И. Калтан, о чем автором настоящей работы готовится специальная публикация) встречался с Воллом зимой 1931 г. Он писал, что жители Энурмино просили Комитет Севера оказать материальную помощь калеке-норвежцу. Кампан, по его словам, передал это ходатайство «в устной форме», но результатов это не принесло [12].

А.А. Кампан оставил подробное описание яранги Волла, из которого видно, что даже спустя несколько лет после того, как тот перестал торговать, его жилище представляло собой некое подобие склада. Он пишет: «<…> Эта яранга по своим размерам больше всех яранг, виденных нами на Чукотке. Построена она не из моржовых шкур, как обычно строят яранги, а из дерева с железной крышей. <…> В центре вся яранга поддерживается целой системой звездообразно расходящихся из одной точки крепких деревянных балок. Пол в яранге, вне полога деревянный. Тут же построен деревянный склад, кладовая и еще одно помещение, где находятся разные вещи и уборная. <…> Есть окна со стеклянными рамами. В яранге находится значительное количество разного имущества: промыслового (гарпуны, китобойные ружья, мотор, сети, капканы, весла, снаряды и мн. др.), оружие, разный инвентарь, посуда, торговое оборудование, десятичные и другие весы, разновес, прилавок. Много разной тары: ящиков, ящичков, бочонков, коробок и др., китовый ус, лахтачьи и др. шкуры и ремни, постели, и многое другое. <…> У яранги нас встретил сам Волл, который, видимо, заранее был осведомлен о нашем проезде. <…> Сам он кряжистый, среднего роста блондин с проседью, гладко выбритый, очень приветлив, все время тараторил на английско-чукотском диалекте, жестикулируя ампутированными конечностями рук. Из всей своей многочисленной семьи он тут же представил нам взрослую свою дочь – Цонья, как ее все называют. Он же называет ее “София” <…>» [13].

О том, как жилище Волла выглядело внутри свидетельствует сотрудник Акционерного Камчатского общества Н.А. Галкин: «У него (Вола – С.Ш.) чукчанка-жена, трое детей <… Живет в яранге, отличающейся от других только величиной. В одной яранге две сообщающиеся внутренним ходом яранги. В одной живет шурин Теналя, в другой он сам. Внутренность яранги мало чем отличается от чукотской половины: также нет ни стульев, ни стола, и только низенькая столешница заменяет стол и ставится для еды. Здесь произошла в бытовом обиходе взаимная ассимиляция. Волл очукотился, но и чукчи переняли у него кое-какие навыки <…> Яранга чистая, имеет ряд предметов европейского обихода» [14].

Восторженные отзыв о жилье Волла и его заботе о путешественниках оставили также участники челюскинской эпопеи поэт И.Л. Сельвинский и зоолог В.В. Стаханов [15].

Со временем Волл освоился со своей инвалидностью и смог снова найти себе место в местном сообществе. Вместе с женой он стал работать в пекарне торгово-заготовительной базы. По описанию внучки, Валентины Владимировны Баум, Волл «очень наловчился» «месить тесто культяшками»: «Бабушка формировала хлеб, а он заталкивал его в печь культями». Местные умельцы сделали Воллу протезы: «из кожи лахтака ему сшили цилиндрические колпачки, которые надевались на культышки. На дне колпачка снаружи были пришиты петли из выделанной нерпичьей кожи, в которые свободно вдевалась ложка, в другой паре колпачков в петли вдевался карандаш. У него было два комплекта колпачков, которые крепились ремешками повыше локтя» [16]. По свидетельству В.В. Стаханова, при помощи этих протезов Волл много лет писал подробный дневник на английском языке. К сожалению, неизвестно, сохранилась ли эта рукопись, представляющая огромный интерес.

Влияние Волла на местных жителей было не только экономическим, но и культурным. Члены его семьи ходили в европейской одежде, европейский обиход в той или иной степени восприняли братья Тын,ат Тынале и Тынано, также занимавшиеся торговой деятельностью и державшие прекрасные собачьи упряжки. В 1924 г. Волл и его шурин Тынано вступили в Общества развития воздушного флота. Под заявлениями стоят собственноручные подписи Волла (B.B. Wall) и Тыныно (Tinano Cargen) на английском языке [17].

В свою очередь, и норвежец перенял местные привычки – одевался в чукотскую одежду, ходил на охоту, натягивал байдары вместе с другими зверобоями и т.д. По воспоминаниям В.В. Баум, Бенд Волл вместе с женой регулярно «кормили» духов, как это положено по чукотскому обычаю [18].

Во время тяжелой эпидемии гриппа, в 1944 г., Бенд Волл заболел и умер. Память о нем хранится его потомками и земляками до наших дней.

Английский оригинал, с которого осуществлялся перевод данной рукописи, пока не обнаружен. В тексте присутствуют ошибки, свидетельствующие, что переводчик был слабо знаком с чукотскими реалиями. Инициалы и фамилию торговца К.К. Карпенделя он передает как «Б.Б. Барпиндале». Название населенного пункта Нешкан переводчику было неизвестно, он передает его как «Внешкане». Имя «Алитет» (знаменитый шаман и торговец, один из героев романа Семушкина) получило форму «Эльтет».

Не вполне ясно, когда и при каких обстоятельствах написан или записан со слов Волла этот текст. Возможно, что Волл составил эту рукопись для Т.С. Семушкина, который во второй половине 1920-х гг. разъезжал по береговой Чукотке, и мог попросить Волла сделать такое описание. Вполне вероятно, что первоначальная рукопись была создана в 1920-е гг. (между 1923 г. и 1927 г.), о чем как будто говорит упоминание деятельности Карпенделя в настоящем времени, а тот покинул Чукотку в 1927 г. Впрочем, здесь может быть неточность переводчика.

Семушкин, скорее всего, читал рукопись Волла, но вольно обошелся с изложенным в ней историческим материалом. Так, уже упоминавшийся выше Кларендон Колсон Карпендель (Чарли) (1874-1951), австралиец по происхождению, торговец в поселении Дежнево, изображен в романе «Алитет уходит в горы» отвратительным и аморальным капиталистом. Однако Чарли таковым не являлся. Отец большой семьи, он был родственником (по жене) и другом местных жителей, о чем и сказано в описании Волла.

Свидетельство Б. Волла, знатока истории торговли на береговой Чукотке и местных обычаев, даже в переводе (и, возможно, в записи) является ценным источником в первую очередь благодаря своей фактической составляющей, свободной от советского идеологического подхода. Введение в научный оборот подобных источников представляет актуальным в связи с разработкой и продвижением номинации «Памятники морских арктических зверобоев Чукотки», включающей памятники Дежневского массива. Об этих территориях (Дежнево, Наукан) говорится в записке Волла.

Текст публикуется по оригинальной рукописи, сокращения раскрыты в квадратных скобах, ошибки переводчика оговорены в комментариях.

Автор благодарит Музейный центр «Наследие Чукотки» (Анадырь) за возможность публикации этого источника и лично заместителя директора по научно-просветительной работе Ирину Ивановну Романову за многообразную помощь.

Б.Б. Барпиндале (австралиец) прибыл на Чукотский полуостров в 1902 г. в качестве изыскателя Северо-Восточной Сибирской Ко, позже работал в качестве исследователя на графитовых рудниках в Потене [19]. Спустя год был [нрзб] торгового агента в фактории на мысе Дежнева, принадлежащей той же компании. В 1910 г. Барпиндале работал агентом в предприятии Полакта тоже в Дежневе. С 1911 по 1919 гг. он ведет самостоятельную торговлю. Имеет большой магазин с разнообразным товаром, необходимым для местных жителей. Уплачивая высокую цену за принимаемую от туземцев пушнину, Барпиндале завоевал себе большой авторитет среди своих туземных клиентов.

Б.Б. Волл прибыл на Чукотку в 1902 г так же в качестве изыскателя Северо-Восточной Сибирской Ко и проработал т. обр. 5 лет. С 1907 г. вплоть до (л. 1) 1914 г. он занимался охотой совместно с туземцами и для туземцев.

С 1914 г. по 1923 г. Волл закупал разнообразные товары у Свенсона [20] и торговал ими на Сердце Камне. Свенсон ежегодно приезжал на Чукотку в конце июля или в начале августа на специальном небольшом судне (шхуне). Волл также был весьма популярен среди всех местных жителей, так как помогал им во многом и особенно в том, в чем они особенно нуждались. Волл покупал у Свенсона только те товары, на которые был спрос у туземцев.

Я сейчас остановлюсь на момент и начну о торговых станциях (факториях), работавших на Чукотском полуострове как от американцев, так и русских, а так же и торговых судах. С первого же момента возникновения торговли с туземцам севера стало из года в год возрастать количество товара, пущенного в оборот (л. 2).

Росли вместе с этим и доходы торгующих. Пушнина и китовый ус увеличивались в цене. Первые шхуны из Нома на Аляске начали торговлю в этом месте (т.е. на Чукотке) с 1906 г. Вот имена наиболее известных из них: «Лось», «Белая гора», «Стрела», «Хосэл», «Барбер Хиристер» из Сиэтла [21], «Авлер», тоже оттуда, «Тродер», «Северная Звезда», «Белинда», «Морской волк», «Хете Б», «Арктика», «Рэм», «Номэ», «Луиза», «Полярный Медведь» и др. Все эти шхуны не облагались к[аким] л[ибо] налогом вплоть до 1921 г. Торговые пункты в это время были в следующих местах: в бухте Джими Ховери, в Лаврентии, в Дежневе, Уэлене, в Нешкане [22], Сердце Камне, Ванкареме. В торговые точки, расположенные на севере, товар забрасывался с помощью собачьих нарт. Настоящая (активная) охота на пушного зверя началась только с появлением на Чукотке товаров (л. 3). Значительно возросли приток пушнины и китового уса. Скажу немного о туземных торговцах. Наиболее зажиточными туземцами были шаманы. Вот имена некоторых из них: Кувари (в Инчоуне), Напасна (в Наукане), Тенескен (в Уэлене). Позже Эльтет (в Пельзаке, находящемся в 50 милях к северу от мыса Северного). Все они получали товар от торговых шхун (за исключением Эльтета). Некоторые из этих торговцев имели товаров на общую сумму не менее 1500 ам.[ериканских] долларов. С приходом европейцев туземцы-торговцы переключились на охотный [23] промысел и скупку пушнины у своих соотечественников.

При закупке товаров в селениях значительно возрастала торговля и не только среди берегового населения, но и оленеводческих туземцев. Последние торговали не для получения прибыли, а исключительно в целях приобретения ряда необходимых им товаров. Иногда они получали больше, чем стоимость их продуктов, в других случаях меньше. Таким образом в эти дни туземцы-оленеводы (л. 4) [нрзб] вались гл.[авным] образом со стороны берегового населения. С туземцами-оленеводами торговали ружьями размером 30х30; 40х45; американским курительным табаком, ножами, палатками, сахаром, чаем, хлебом, чайниками, иголками, обувью, веревками и т.д. Вся пушнина, добываемая в тундре, закупалась для береговых торговых точек приморскими туземцами.

Старое русское правительство не уделяло никакого внимания туземцам, живущим на побережье Сибири. Оно только знало об их существовании, знало так же и о том, что были в тундре кочевые туземцы – оленеводы, однако, никогда не приходило к ним с помощью, не привозило им того, в чем они так остро нуждались. В 1902 г., когда Северо-Восточная Сибирская Компания получила концессию на торговлю и горные разработки явился сюда первый представитель русского правительства (один русский инженер). Туземцы же вплоть до 1923 г. не были подчинены к[аким] л[ибо] законам (л. 5).

К наиболее ходкому ассортименту товаров обращалось и больше внимания со стороны торговцев. Наибольшим спросом пользовались – ружья, лес, стальные полозья для нарт, иглы и т.д. Эти товары были самыми необходимыми для туземцев. Затем появился спрос на ножи, чай, табак, муку, посуду, чайники, сети, ведра, палатки, материю (особенно холст и парусину), нитки, примусы, лампы, керосин, швейные машины и многие другие товары. Туземцы предъявляли спрос и на различные сорта пищевых продуктов как например: рис, масло, молоко, макароны, овощи, консервы, компот, копчености, кофе [24]. Эти продукты были почти у всех торговцев Чукотки. Несмотря на довольно большой промежуток времени (около ста лет), на протяжении которого рассматривается история туземцев Чукотки, образ жизни туземца к настоящему времени мало чем отличается к тому, что был 100 лет тому назад (л. 6).

Рассказы стариков-туземцев свидетельствуют о тяжелых временах прошлого, пережитых населения, как голоде, болезнях и т.д.

Когда же в продаже появился спирт и началось самодельное производство алкоголя появились частые случаи ссор между туземцами, кончавшимися нередко убийствами.

С 1902 г. уже появилось в продаже виски, которого было много до 1916 г. К 1916 г. туземцы начали изготовлять собственный алкоголь.

Появились кое-какие изменения в охоте и работе. Теперь уже охотятся с ружьями. В прошлые времена охотились орудиями, изготовленными из камня. Моржовые сети, схожие с настоящими, выделывали из кожи моржа. На моржей и лахтаков охотились с помощью копья. Точно таким же путем шли на кита. Мясо морзверя резали каменным ножом. Одежду шили (л. 7) костяными иглами; посуду изготавливали из глины, молотки из камня.

Жилье делали в земле (землянки). Однако до сих пор не известно как долго эти землянки служили в качестве жилищ у туземцев.

ПРИМЕЧАНИЯ

© Шокарев С.Ю., 2022.
© Шокарев С.Ю., илл., 2022.
Статья поступила в редакцию 22.11.2022.

Url: http://cr-journal.ru/rus/journals/599.html&j_id=54
Открыть PDF-файл

Наверх