Открыть PDF-файл

С 2012 года в Омской области выполнялось полевое этнографическое обследование ряда специфических субкультурных групп, ставших важной частью современного социокультурного ландшафта. Работа проходила в два этапа. На первом этапе был изучен мощный сакрального центр, сформировавшийся в течение последней четверти века в районе д. Окунево Муромцевского района Омской области. Данный комплекс обладает огромной притягательной силой для разных религиозных объединений и групп паломников; каждый год центр посещают несколько десятков тысяч человек. Люди приезжают из самых разных регионов России и из многих стран мира. Путешествие в эти места становится своего рода модой, обязательным ритуалом для медийных персон и представителей так называемой «творческой элиты» современной России. Наибольшим влиянием обладают религиозно-культурные организации неоиндуистского толка – бабаджисты, шиваиты; а также общины, идеология которых строится на основе изобретения «древнеславянских» традиций. Последние позиционируют себя как ведические православные, родноверы, ведорусы, просто «славяне». Кроме того, в Окуневе постоянно или периодически функционирует ряд других культурно-религиозных объединений; от прихода Русской православной церкви до одной из самых радикальных неоязыческих группировок современной России – Древнерусской церкви Православных Староверов Инглингов под руководством Патера Дия (Отца Александра Хиневича, Коловрата) [1; 2]. Окуневский комплекс типологически близок новым сакральным центрам России, развившимся как грибы после дождя на фоне мировоззренческого кризиса постсоветской эпохи: Аркаиму на Южном Урале, Церкви Последнего Завета и Обители Рассвета в Красноярской тайге, скифским погребениям Укока, окуневским изваяниям в Хакасии, Долине царей в Тыве, Свияжску и Болгару в Татарстане, дольменам на Кавказе, сейдам Кольского полуострова и многим другим. Сходные процессы получили развитие и за пределами России. Недавно опубликован сборник, посвященный формированию новых сакральных пространств на территории Восточной Европы [3].

На втором этапе, в 2015-2019 гг., было проведено этнографическое обследование экологических поселений, сформировавшихся на территории Омской области. В качестве объекта исследования были выбраны три группы экопоселений. Критерием, положенным в основу классификации, выступил идеологический (идейный, мировоззренческий) принцип. При этом идеология поселенцев чаще всего выступает в религиозной оболочке, обычно в форме того или иного нового религиозного движения (НРД). Соответственно, экопоселения Омской области подразделяются на три группы: 1) поселения «родноверов», «ведических православных» и т.п., основанные на представлениях об изобретаемой «древнеславянской» религии и экологической этике; 2) поселения родовых поместий (ПРП), в основу которых положена идеология широко распространенного в России НРД «Звенящие кедры России», известного также под именем анастасиевцев или анастасийцев; 3) неоиндуистские поселения, созданные на идейных принципах кришнаизма-вайшнавизма [4]. Объединяет движения их экологическая направленность. К первой группе относятся экопоселение на урочище Юрт-Бергамак Муромцевского района, поселение Азъ Градъ Омского района, экологическая община в д. Тимшиняково Тарского р-на. Идеи НРД «Звенящие кедры России» положены в основу поселений Черноозерье (Имбирень) Саргатского района, Колобово (Малинкино) Муромцевского района, Березовка (Обережное) Горьковского района. Они составляют вторую группу поселений. Третья группа представлена на данный момент одним экопоселением – «Северная столица» (рядом с с. Сосновка Азовского Немецкого р-на) [5; 6].

В целом, экспедиции были призваны отразить современную тенденцию расширения исследовательского пространства полевой этнографии, ее сдвиг в сторону изучения меньшинств, НРД, неформальных субкультур. Все большее распространение получают идеология Нью-Эйдж, духовный дауншифтинг, экзотические восточные культы и практики, антиконсьюмеристские и экологические движения. В рамках этих движений формируются новые социокультурные практики, мифология, изобретаются обрядность и традиции. Некоторые из этих тенденций будут обсуждены в данной работе.

Прежде всего, обращает на себя внимание явное сходство ритуальных практик, мифологических мотивов, получивших развитие в рамках традиционных и новейших сакральных комплексов. При этом отмечается ревитализация архаичных явлений, без труда обнаруживающих себя в культах и мифологии бурно развивающихся современных сакральных центров.

Одним из таких ярких мотивов является приуроченность традиционных святилищ к символически «вечным» объектам: горе, пещере, отдельным большим камням, деревьям, живописным озерам или речным долинам. Эти и подобные объекты, связывающие воедино пространство и время (вечность!), составляют естественную основу хронотопа культового комплекса. Мы используем понятие «хронотоп» в том его значении, которое было разработано в трудах выдающегося российского культуролога М.М.Бахтина применительно к литературе и, отчасти, мифологии. По Бахтину, хронотоп — это существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе [7]. Полагаем, что данное понятие также адекватно отражает и процесс освоения сакрального пространства [8, с. 138-140].

В ряду хронотопических объектов особое положение занимают выделяющиеся на местности археологические памятники разных эпох. Многие «места силы» современной эпохи в той или иной степени связаны с памятниками археологии: скифские погребения Укока, окуневские изваяния в Хакасии, Долина царей в Тыве [9, с. 133-134; 10, p. 275-276], дольмены на Кавказе, сакрально-туристические комплексы Болгара и Свияжска в Татарстане [11]. Аркаим [12] и «алтайская принцесса» [9, c. 129-133; 10, p. 266-268; 13; 14, p. 50-51, 66; 15, p. 18-19; 16, p. 283-287, 294-297; 17, p. 41-44; 18, p. 74-84, 88-93] – самые известные в России случаи (в Европе наиболее популярен, конечно, Стоунхендж [19; 20]). Типовой механизм формирования таких центров основан на идее реактуализации, пробуждения, активации сакрального потенциала археологических объектов, наделяемых сверхъестественными функциями.

Оккультно-мистическая «свистопляска» вокруг археологических памятников рассматривается специалистами в числе важнейших социокультурных факторов, определяющих становление и развитие модных постмодернистских течений современной археологической мысли [21, c. 344 сл.; 22; 23; 24]. Предлагаются различные теоретические подходы к осмыслению рассматриваемых феноменов. Например, известную историю с так называемой «алтайской принцессой» (этот статус в общественном сознании закрепился за открытой археологами на плоскогорье Укок на Алтае мумией молодой женщины пазырыкской эпохи, ставшей объектом интенсивной сакрализации, неомифологии и выстраивания новых национальных идентичностей) одна группа исследователей рассматривает с точки зрения постструктуралистских концептов хабитуса, доксы, контекстных полей, разрабатываемых в философии структурного конструктивизма Пьера Бурдьё [18]. Другие авторы тот же случай оценивают, опираясь на теорию «оккультизма» Альфреда Гелла, аналитический аппарат «изобретения традиций» Эрика Хобсбаума или «воображаемых сообществ» Бенедикта Андерсона [10; 15]. Наконец, отечественные исследователи обсуждают этот феномен в контексте роста алтайского национализма [17].

История с «алтайской принцессой» получила широкий резонанс в прессе. В общественном сознании этот образ превратился в символ национальной идентичности алтайцев. С «местью» принцессы связывались расстрел Белого дома, войны в Чечне и на Украине, катастрофические землетрясения на Алтае первых двух десятилетий XXI вв. (название статьи польского исследователя Агнешки Халембы [16] об этой истории метафорически обыгрывает ситуацию: «Что испытываешь, когда религия уходит у тебя из-под ног?»). Очередной вишенкой на торте стала недавняя публикация в нью-йоркской газете «Обсервер». В ней вполне серьезно обсуждается предположение, что проблемы со здоровьем и в личной жизни, а также известные политические неудачи Хиллари Клинтон связаны с проклятием «алтайской принцессы», мумию которой тогдашней первой леди США продемонстрировали во время ее визита в Россию в 1997 г. Более того, автор статьи не исключает, что это была ловушка, расставленная на перспективу российскими спецслужбами [25].

Технология сакрализации образа алтайской принцессы восходит к архаичным, если не сказать, архетипическим мифологическим комплексам. Так этнографы зафиксировали представления, согласно которым принцесса приходит к людям во сне с сообщением, что она обладает особым даром, заключающимся в том, чтобы служить курчуу (поясом-оберегом) для Алтая, и с просьбой помочь ей вернуться домой [см.: 26, с. 35; 27, с. 117-123]. Многочисленные антропологические исследования свидетельствуют, что сновидения в разных культурах являются важнейшим источником формирования новых сакральных образов и объектов [см., например: 28, с. 127-130]. Своеобразно трактуя приемы археологических раскопок замерзших могил, алтайские активисты обвиняют археологов в том, что они сварили (обварили) принцессу, а также, что она выставлена в музее на обозрение обнаженной [13, с. 81-82, рис. 1]. При знакомстве с этими материалами не оставляет ощущение, что местные интеллектуалы усердно штудируют «Мифологики» К. Леви-Стросса. Приходят на память, в частности, названия его книг «Сырое и вареное» и «Человек голый».

Относительно сакрального комплекса в районе д. Окунево следует отметить, что археологический компонент занимает важное место в рождении и функционировании этого феномена. Причудливое осмысление археологического наследия Окунева характерно для мифологии бабаджистов, «ведических православных» (ревнителей древнеславянских традиций) и других культурно-религиозных групп [1; 29, с. 296-300].

Так, например, широкое отражение в местной мифологии нашло открытие могильника Усть-Тара VII, находящегося в 45 км. от д. Окунево и относящегося к раннему Средневековью. В ходе раскопок в могильнике было зафиксировано 8 могил, причем у части погребенных отмечаются признаки искусственной деформации (удлинения) черепов (подробнее см. в [1, с. 50-52]. В среде окуневских эзотериков быстро распространился миф, согласно которому погребенные были жрицами некоего культа, обладавшими каналом связи с высшим божественным миром. Местные энтузиасты создали большое «капище», как бы реконструирующее место захоронения жриц. На нем периодически проводятся неоязыческие ритуалы.

История с вытянутыми черепами выплеснулась за пределы местных рамок. О находке сообщили многие федеральные СМИ. Благодаря специальным фильмам на телеканалах Рен-ТВ и НТВ она приобрела всероссийскую известность. Высшего уровня мифотворчество достигло в программе известной ведущей Анны Чапман. Саргатская археологическая культура трансформировалась в народ саргатов, живших 8 тыс. лет назад и отличавшихся исполинскими ростом и силой. Находка захоронений людей с искусственно деформированными черепами породила грандиозную мифологическую конструкцию, в которой присутствовали и древние жрицы, и прилеты инопланетян, и контакты с потусторонним миром.

Этот весьма однообразный набор беспрепятственно кочует из одного издания в другое. Вот, например, эзотерический интернет-портал «Русская семерка» публикует семь главных «археологических загадок» на территории России. В списке – старые знакомые: саргаты, «омские пришельцы» с удлиненными черепами, алтайская принцесса, Аркаим [30].

Ядром сакрального пространства Окунева является Омкар, Пуп Земли, Энергетический центр – территория так называемого Татарского Увала, высокого мыса на террасе р. Тары в полутора километрах к северо-западу от деревни. Здесь на возвышенном живописном месте возник целый комплекс сакральных артефактов разных религиозных направлений: православная часовня Михаила Архангела, православный крест, славянский знак коловорота, индуистский жертвенник «дхуни». На этом месте проводятся индуистские праздники, а неподалеку на специальной поляне сторонники церкви староверов-инглингов устраивают инсценированные празднования Дня рождения богини Тары. На окрестных деревьях повязаны ленточки.

Вероятно, определенную роль в сакрализации данного пространства сыграло то обстоятельство, что здесь находится ряд археологических памятников от эпохи неолита до позднего средневековья и на протяжении тысяч лет формировался разновременный некрополь. Важнейшая роль в окуневской мифологии отводится личности выдающегося российского археолога Владимира Ивановича Матющенко [1; 29, с. 297-298; 31]. Примечательно, что археолог в мифологическом контексте выступает в качестве верховного демиурга – дарителя высших сакральных знаний; ср. фрагмент записанного нами интервью: «…он (В.И.Матющенко. — А.С., И.С.) …раскрыл много глубин и исторических фактов».

ОМКАР ШИВА ДХАМ -
ОЗНАЧАЕТ МЕСТО, ОТКУДА НАЧАЛОСЬ ТВОРЕНИЕ

Как видно, текст содержит мотив сакрализации образа археолога и полноценное его включение в священный пантеон. Можно констатировать, что археологическое наследие («архетип древних цивилизаций») является одним из главных факторов, легитимизирующих сакральность пространства.

В наши дни археологические памятники подвергаются сакрализации более охотно, нежели пещеры, деревья или камни. В эпоху модерна и информационных технологий использовать объектом своих фантазий столь интеллектуально насыщенный комплекс, как археологический памятник, стало модно и престижно. Однако качественных различий здесь нет: новая оккультно-мистическая мифология, связанная с археологическими объектами, является лишь модернизацией весьма архаичных традиционных представлений и архетипов.

Впрочем, эти представления являются частью обширного неоязыческого этиологического мифа о великом городе, который существовал в течение сотен тысячелетий на месте Омска. Назывался город Асгард Ирийский от имени р. Иртыш — Ирий. Этот миф широко популяризируется в прессе и Интернете. Нам много раз приходилось слышать его варианты в ходе наших экспедиционных поездок. В 2017 г. мы посетили интересную экологическую общину, которая образовалась в д. Тимшиняково Тарского р-на Омской области. Особенность этой общины состоит в том, что ее члены являются последователями и строят свою жизнь на основе идеологии Древнерусской церкви православных староверов-инглингов – одного из наиболее известных и радикальных неоязыческих НРД России. А миф об Асгарде Ирийском как раз излагается в т.н. «Славяно-арийских ведах», которые были изданы в начале 2000-х гг., с тех пор несколько раз переиздавались и являются главной священной книгой инглиистического движения.

Приводим фрагмент интервью, которое нам дали лидер и основатель общины Виктор и участница движения, принявшая имя Тарина [6, с. 268 — 269]. Впрочем, свое имя по рождению – Ирина – она также считает значимым и пророческим. Ведь дав ей это имя, родители мистически предначертали ее путь и предназначение. Ирина — это не что иное, как Ирий на, т.е. путь на Ирий, на Иртыш. Фактически, переехав на берега Иртыша из Москвы, Ирина-Тарина выполнила пророчество и свою миссию.

Активным популяризатором данного мифа является известный актер Александр Михайлов. Он тесно связан с мистическими движениями Омского региона. Ему принадлежит родовое поместье в экологическом поселении Азъ Градъ неподалеку от Омска. Мотивацией выбора именно этого места является древний священный город, существовавший на месте Омска сотни тысяч лет назад. Не последнюю роль играют и ссылки на «археологические» материалы: «Я строю дом в 40 километрах от Омска, в деревне Азъ Градъ — одном из самых удивительных поселений в мире. В 2008 году именно здесь решили создать новый город. Это удивительное место, в котором вели много раскопок и находили большое количество ценных артефактов. Это такой энергетический центр. Здесь я хочу создать жильё, сделав его своим Ноевым ковчегом, своей отдушиной» [32]. В одном из публичных выступлений актер развивает свою концепцию: «Мало кто знает, что не 300 лет вашему городу Омску, а 330 тыс. лет. Здесь, когда происходили смещения континентов, была цивилизация, как племя майя, как на Тибете была цивилизация, в Непале, и здесь были русичи, асы, арии, гиперборейцы, они вышли, три ветви вышли, одна на Кавказ вышла ветвь, на Урал вышла ветвь, здесь открывается Аркаим, третья вышла сюда, в Сибирь, и река здесь была не Иртыш, а Ирий, Ирий и Омь, вот это слияние, здесь сегодня святые места, захоронения, оказывается, что древнейшие поселения были в Омске, одни из самых древнейших поселений. И все это возвращается, возвращается, и мы даже существуем в этом информационном поле, живем в этой генетической памяти...» [2, с. 66].

Следует отметить, что как всякий миф эпохи постмодерна, сказание об Асгарде подкрепляется квазинаучной аргументацией. Последняя включает в себя лингвистические доводы о совпадении названий р. Омь и г. Омска с первозвуком Вселенной «Ом» в индуистской мифологии, и названия р. Тары с именем богини Тары в буддизме. Кроме того приводятся «исторические» ссылки на картографические материалы С.У.Ремезова. Несмотря на то, что в литературе рассмотрены реальные истоки и изложена рациональная критика данного мифологического мотива [33, с. 32-33], он получил весьма широкое распространение. Характерно, что название вышеупомянутого поселения Азъ Градъ является намеренной огласовкой термина Асгард Ирийский.

Мы полагаем, что социальной базой подобной мифологии является состояние психологической фрустрации в связи с утерей регионами России былой экономической и культурной значимости. Усиливаются процессы централизации и концентрации всех культурных и экономических ресурсов практически только в столицах России и, одновременно, маргинализация остальных территорий. Миф о древнем величественном городе и всю мифологию о суперцивилизациях следует рассматривать как реакцию на нынешнее социально-экономическое положение Омского региона. По сути, фрустрации по поводу былых поражений, потерь, унижений, притеснений и ограничений лежат в основе любых националистических и культуралистских мифов.

В заключение обратимся к методологическому аспекту исследования. Опираясь на полевой «окуневский» опыт, нами предпринята попытка применить популярную в отечественной гуманитаристике теорию иеротопии к эмпирике новейших сакральных комплексов. Как известно, первоначально данный концепт применялся для описания явлений, связанных с христианством, главным образом православием, затем был включен и в область исламоведческих исследований [34; 35; 36]. Полагаем, что феномены вроде сакрального комплекса в Окуневе или экопоселений укладываются в концепцию иеротопии, подчеркивающую творческий аспект деятельности по преображению профанного пространства в сакральное [8]. Особым объектом этнографического и антропологического изучения эти объекты делает то, что они сформировались в условиях постиндустриального общества и модерна. При этом традиционные архетипы и комплексы легко встраиваются, а порой и лежат в основании мировоззрения, характерного для новых сакральных пространств (иеротопий). Мифологизированное мышление свободно включает эти архетипы в свой репертуар. В слегка модернизированном виде они выступают как существенный компонент общественного сознания, характерного для современной эпохи.

ЛИТЕРАТУРА

© Селезнев А.Г., 2019.

Статья поступила в редакцию 06.12.2019.