Аннотация. В рецензии рассматривается теоретическая значимость нового монографического исследования А.Я. Флиера, которое, по мнению автора рецензии, открывает собой новый этап аналитического осмысления феномена исторической динамики культуры.

Новая книга А. Я. Флиера [1] при не очень большом объеме по своему проблемному масштабу вполне тянет на энциклопедию. И впрямь: автор ведет читателя от постановки проблемы исторической динамики как предмета исследования и происхождения культуры, истоков культурного многообразия человечества — через анализ типологии культуры и ее видов, выделенных по различным основаниям, но в социальном фокусе, — к динамике культуры, рассмотренной в таком диапазоне «срезов», что кажется, что к этой панорамной картине невозможно что-либо добавить. И сама динамика представлена — и как система деятельности и взаимодействия, и как система социальной консолидации, организации и регуляции, и как система познания и сохранения информации и как система социальной коммуникации, и как система передачи социального опыта и как система самоидентификации человека и общества.

Завершает эту впечатляющую картину глава с описанием принципов построения социокультурной картины мира в ее исторической динамике.

Такова вкратце логическая канва настоящего труда.

Теперь сделаем попытку провести ее критический анализ. Будем исходить при этом из того, что монография А. Я. Флиера — первая научная работа, специально посвященная рассмотрению общих проблем теории исторической динамики культуры, основных закономерностей протекания этой динамики и ее главных исторических тенденций. Большинство предшествовавших работ, так или иначе касавшихся этой проблемы, были выдержаны в русле общей философии истории (Ф. Энгельс, О. Шпенглер, А. Тойнби и др.) или теории этногенеза (Л. Н. Гумилев), но не анализировали феномен исторической динамики культуры как таковой. И даже специальное исследование П. Н. Милюкова «Очерки истории русской культуры», хотя и было, безусловно, новаторским по самому подходу к содержанию понятия культуры, все же по существу представляло историю русского общества с определенными «культурными» акцентами. Возможно, что авторам XIX - начала XX вв. казалось, что история народа — это и есть история его культуры. Современный взгляд, однако, видит эту проблему в значительной мере иначе, о чем со всей очевидностью свидетельствует монография А. Я. Флиера.

Следует отметить, что Флиер в своем исследовании не рассматривает непосредственно артефакты культуры прошлого и даже отраслевые направления культурных практик (искусство, религию, философию, образование и др.). Предметом его анализа стала эволюция таких явлений социальной жизни как культурные основания солидарности и идентичности людей, развитие культурных принципов и форм их продуктивной деятельности (материальной, символической, социальной), коллективная самоорганизация и регуляция, познание Бытия и формирование картин мира, хранение и трансляция информации, социальная коммуникация (внутрикультурная и межкультурная) и т. п. В книге исследуются не наблюдаемые проявления социокультурной жизни, а основные тенденции ее исторической динамики.

Наиболее серьезным теоретическим открытием А. Я. Флиера в этой книге представляется анализ вопроса о векторе исторического развития культуры. Автор убедительно доказывает, что культура исторически развивается от системы жестких ограничений, обусловленных инстинктами, обычаями, традициями, к свободе социального и культурного самовыражения человека. История культуры — это история освобождения человека от крайностей социального контроля, вмешательства в приватную жизнь и пр. Это в каком-то смысле преодоление традиции как исторического атавизма культуры.

С этим теоретическим постулатом связана и другая мировоззренческая новация книги — обоснование авторского положения о том, что культура не противопоставлена природе, не преодолевает природное (животное) начало в человеке, а напротив — она этап эволюции жизни на Земле, развитие программ социального поведения биологических существ. Культура — это такая же программа социального поведения человека, как и аналогичные по своим функциям программы социального поведения иных биологических видов. Более того. С появлением вида Homo sapiens эта эволюция поведенческих программ не остановилась и уже в процессе собственно человеческой истории продолжилась. Сначала произошло развитие от популяционного инстинкта к этническому обычаю (на первобытной и аграрной стадиях истории), а затем к рациональному социальному поведению (на индустриальной и постиндустриальной стадиях). Таким образом, с каждым новым этапом развития общества происходило и постепенное социальное освобождение человека.

Рассмотрение теоретических новаций, которыми наполнена монография А. Я. Флиера, можно было бы продолжать. Здесь мы встречаем:

Очень важными представляются авторские размышления о формировании в современной науке нового направления «постнеклассический эволюционизм», который основывается на актуальных концепциях социальной синергетики, теорий модернизации, мир-системном подходе, социософских и историософских взглядах постмодернистов, исследованиях Мегаистории (Универсальной эволюции). В рамках такого подхода историческая динамика общества и культуры рассматривается как процесс трансформации социокультурной системы «из состояния неустойчивого равновесия, при котором каждое колебание чревато падением, в состояние устойчивого неравновесия, при котором постоянные колебания являются условием устойчивости» [3].

Разумеется, многие утверждения и размышления автора способны настроить читателя на дискуссию, на уточнение позиции (в этом убеждает ее общий строй и характер развиваемой аргументации). Но именно эта сторона дела сообщает книге особую ценность.

В настоящей рецензии неуместно включаться в дискуссию с автором. Я ограничусь обозначением лишь одного момента. Андрей Яковлевич пишет: «я понимаю историю как линейное (хотя и вариативное по конкретным путям движения) развитие форм и способов коллективного существования людей и их деятельности от простых к более сложным, от монофункциональных к полифункциональным, от императивных к вариативным, от устойчивых к флуктуирующим, от иерархических к сетевым и т.д.» [4].

Меня здесь несколько смущает слово «линейное». Если речь идет о наращивании объема научных и иных знаний — да. О возрастании технико-технологической сложности деятельности — да. Но как применить понятие линейности к усложнению форм интеллектуальной и образной рефлексии Бытия? К тому же, заявленная автором приверженность к синергетическому подходу сама по себе задает парадигму не-линейности. 

Особо остановлюсь на явленном на страницах книги феномене взаимодействия с концепциями, точками зрения, позициями других авторов. 

Вот, например, диалог с В. М. Межуевым по поводу его утверждения, что «культура — это свобода» [5]. На вопрос о свободе Андрей Яковлевич выходит «с другой стороны» — через тезис о постоянном возрастании уровня специализации и квалификации в деятельности людей и потребности в новациях. И здесь трудно не согласиться с его замечанием о том, что «философам свойственно тяготение к некоторой сакрализации человека и его культуры в качестве чего-то особенного, принципиально выделяющегося из остальной наблюдаемой жизни, противопоставляемого природе как ее антипод. Но человек — не более чем определенный этап в развитии материи (в космическом масштабе) и белковых форм жизни (в земном масштабе)» [6]. Трагическая, царапающая нота этого заявления снимается, однако, автором в дающем надежду завершающем введение абзаце: «Но главное, на мой взгляд, заключается в том, что по мере исторического развития человеческого общества и культуры границы свободы все больше и больше раздвигаются. А это означает, что эволюция форм осуществления жизни на Земле еще не закончена…» [7].

Обрати внимание, читатель, на то, как именно автор не соглашается (с В. М. Межуевым, Э. С. Маркаряном и многими другими). Такое корректное, понимающее, деликатное несогласие — чрезвычайная редкость в современном мире науки. 

И вообще, нельзя не отметить не часто встречающуюся сегодня тщательность в использовании работ других авторов и ссылок на них. Работ совершенно разных, созданных в руслах других направлений научного знания. Они могут касаться жизни приматов или рыб, социальных структур и человеческого взаимодействия. Но, введенный в заданный автором научный дискурс, этот материал обретает авторскую, только ему присущую интонацию, и только для него характерный культурно-исторический взгляд.

А. Я. Флиер задает этические образцы критического анализа. И в этом плане книга могла бы служить мастер-классом для аспирантов и докторантов, как, впрочем, и для вполне зрелых коллег, до сих пор не избавившихся от стиля разгромной риторики незапамятных идеологических времен.

Эволюция взглядов автора работы (а коллеги могут наблюдать ее на протяжении последних двадцати пяти лет) свидетельствует о нарастании масштаба его видения историко-культурного процесса. Одна из интересных особенностей исследования — как бы двойная рефлексия автора по поводу анализируемого им материала, включающая и критику собственных ранних работ. Может быть, поэтому книгу интересно читать, она по-настоящему увлекательна. Это искреннее и глубокое размышление об одной из самых важных для человечества проблем, позволяющих заглянуть «за горизонт», в будущее, опираясь на пласты культурной истории. Поэтому книга, имеющая, по сути, энциклопедический характер, весьма заслуживает того, чтобы быть прочитанной самым широким кругом читателей.

В заключение следует сказать, что в развитии отечественной теории культуры произошло очень важное событие, которое, возможно, ознаменует собой начало нового этапа в понимании истории общества и культуры в границах эволюционной парадигмы познания.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

© Багдасарьян Н.Г., 2012

Рецензия поступила в редакцию 9 ноября 2012 г.