Открыть PDF
 

20 августа 2010 г. члену редакционного совета «Культурологического журнала», известному российскому филологу, историку, философу и культурологу Георгию Степановичу Кнабе исполнилось 90 лет. С чувством глубокой признательности хочется отдать дань уважения неиссякаемой активности этого замечательного ученого и педагога, в очередной раз вспомнив основные вехи его творческого пути.

Наука и педагогика тесно переплелись в его жизни. Окончив в 1943 г. Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, молодой специалист сразу же активно включился в преподавательскую деятельность. Это были разные вузы страны – Московский государственный педагогический институт иностранных языков, Курский городской педагогический институт, Академия педагогических наук и др. Но научная работа увлекала не меньше, и в 1956 г. он защитил кандидатскую диссертацию по филологии. Затем круг его научных интересов становится все шире, а тематика статей выходит за узкодисциплинарные рамки.

Докторскую диссертацию по истории на тему «Корнелий Тацит и социально-политические противоречия раннего принципата в Риме» Георгий Степанович защитил, работая во Всесоюзном государственном институте кинематографии. Затем вновь его жизненный путь пересекся с Московским государственным университетом, где с 1990 по 1992 г. он читал лекции. А с 1992 г. он занял и продолжает занимать по настоящее время должность главного научного сотрудника Института высших гуманитарных исследований в рамках Российского государственного гуманитарного университета [1].

Творчество Г.С.Кнабе, исходя из тематической направленности научных работ, условно можно разделить на два блока исследований, которые, возникнув как самостоятельные линии, постепенно стали соприкасаться, а затем сплелись воедино, образуя общее исследовательское направление. Речь идет об интересе к историческим исследованиям, фактически же, культурологическому анализу истории античного мира. Обращаясь к культуре и быту прошлого, предельно отодвинутого от настоящего момента, исследователь раскрыл сложный мир Древнего Рима. В русле этой проблематике написаны докторская диссертация, статьи «К биографии Тацита» и «Римская биография и Жизнеописание Агриколы Тацита» (опубликована в журнале «Вестник древней истории»); изданы переводы сочинений Тацита и комментарии к ним. Это направление, с некоторыми оговорками, нацелено на исследование прошлого как на определенный закрытый объект, который представляет интерес только для историка-традиционалиста, защитника высокой культуры и противника аморальных постмодернистских игр с Прошлым. В какой-то степени исследователь и по сей день остается верен допостмодернистскому традиционализму с его четким разделением культуры на высокую и низкую, культуру рациональности в науке, поиском одной и верной для всех истины. Согласно Г.С.Кнабе, «в существующей общественной и познавательной ситуации такой (постмодернистский. − П.М.) протест легко оборачивается капризным пересмотром азов науки, субъективностью, чтобы не сказать произволом» [2].  Но, не интересуясь современным положением дел в науке и оставаясь в изоляции прошлого, невозможно выстроить четкое отношение к происходящим переменам.

Именно поэтому вторым направлением исследования Г.С.Кнабе стала склонная к теоретически-абстрактным построениям и менее нагруженная историческими фактами (по сравнению с первым направлением) проблематизация Настоящего, т.е. современности, в науке и культуре. Данной проблематике, впервые возникшей в конце 1980-х гг., посвящены статьи «Диалектика повседневности», «Феномен рока и контркультура», опубликованные в журнале «Вопросы философии», а также вышедшие отдельными брошюрами «Местоимения постмодерна» и «Жажда тождества». В этих работах он выступал критиком постмодернистского поворота в науке, указывая на необратимость столкновения «хаоса» и «порядка» [3].  Но чтобы что-либо критиковать, необходимо иметь устойчивую позицию, с которой можно судить обо всем вокруг. Такая позиция коренится, естественно, в темах и достижениях первого направления исследований ученого. Таким образом, здесь уже очевидно высвобождение Прошлого из изоляции и настройка его на работу с Настоящим. Первое время подобная работа заключалась в том, что Прошлое выступало бесстрастным арбитром поведения Настоящего, т.е. сторонним наблюдателем, но со временем оба они стали полноценными участниками единого действа.

Под последним соображением имеются в виду вся тематика «русской античности», а также переходящая из одной публикации в другую концепция «энтелехии культуры». На первый взгляд, кажется, что «русская античность» – это просто поиск элементов, идей, признаков античности в истории становления Российского государства (ученый особое внимание в своем поиске уделил трем основным периодам – русскому исихазму XIV–XV вв., петербургско-императорскому периоду XVIII–XIX вв. и Серебряному веку конца XIX – начала XX в. [4]), который вполне вписывается в критикуемые самим Кнабе бессмысленные заигрывания постмодернизма с историей, культурой и наукой. Однако основание для подобного исследования российского ученого заложено в концепции энтелехии, которая обнаруживает преемственность, казалось бы, у разнородных и по времени функционирования, и географически культур и цивилизаций. Поэтому целесообразно здесь перейти к рассмотрению концепции «энтелехии культуры».

Следует отметить, что термин и понятие энтелехии использовались в разных значениях и все более наращивали смысловое поле в работах крупнейших античных, европейских и российских философов (Аристотеля, Г.В.Лейбница, Э.Гуссерля, П.А.Флоренского и др.) таким образом, что конечный на данный момент смысл энтелехии, представленный Г.С.Кнабе, несколько утратил свою четкость и определенность, существуя отныне на границе объективной рациональности истории и субъективной интуиции ученого-исследователя: энтелехия есть «буквально обретение (себя) через самовоплощение внутри заложенной цели; законченная (полная) действительность; осуществленность бытия» [5].

Согласно Г.С.Кнабе, энтелехии культуры присущи три главных свойства, отличающие ее от таких форм культурного взаимодействия, как подражание одной культуры другой культуре или воздействие одной культуры на другую культуру. Во-первых, энтелехией необходимо счесть такую ситуацию, при которой культурный импульс, поступающий извне в духовную субстанцию времени и обретающий в ней конкретную историческую форму, не имеет одного четко идентифицируемого источника, в отличие от культурного подражания или заимствования. Во-вторых, энтелехия характеризует чувство или мироощущение эпохи в целом, но не конкретного индивида и даже не отдельного социума. И, в-третьих, подражание и воздействие поверхностны, тогда как энтелехия указывает на глубокое проникновение идей, принципов одной культуры, более древней, в традиции и обычаи, государственно-общественный уклад другой, более молодой по времени бытования, культуры [6].  Последнее соображение российский ученый особенно ярко проиллюстрировал в своих трудах на тему «русской античности» [7].

Из того нового, что добавил исследователь к суждениям своих предшественников относительно энтелехии, необходимо также отметить сближение с гегелевской диалектикой, позволяющей противоречиям сталкиваться, не устраняя друг друга, но трансформируя на новом витке развития, прогресса. «Энтелехия культуры есть реальное преодоление коренных противоречий, культуре имманентных, – между коллективно-бессознательным началом и индивидуальным разумом, мировым и национальным, между исторической традицией и современностью. Противоречия эти в энтелехии, разумеется, не упраздняются, но сталкивающиеся в них силы, нераздельные и неслиянные, предстают в том виде, который соответствует сущности культуры – в рациональной и, следовательно, познаваемой форме» [8].

Остается в заключение отметить, что в своем творчестве, а это особенно ценно в постсовременную эпоху беспочвенности и ломки устоявшихся идеалов, Г.С.Кнабе продолжает отстаивать в научно-творческой и педагогической деятельности идеалы Прошлого (прежде всего, рациональность в науке), при этом осознавая в полной мере и не закрывая глаза на те необратимые изменения, которые наступили с триумфом в науке, культуре постмодернистского, «хаотичного» мировидения. Как заявляет Георгий Степанович относительно последних пятидесяти лет, которые прошла наука при его непосредственном участии, «путь, который выпал на долю нам и нашей науке, состоит с ветхозаветных времен все в том же: упорно и с верой в будущее прививать стройное древо познания к многообразно цветущему древу жизни» [9].  Последняя на данный момент крупная его работа так и называется – «Древо познания и древо жизни» [10]. Очевидно, что в самом названии отражена глубина гуманитарного поиска нашего замечательного современника.

ПРИМЕЧАНИЯ
 

© Мошняга П.А., 2011

Статья поступила в редакцию 26 января 2011 г.